- Вводная лекция
- Тема 1. Истоки современной российской культурной традиции
- § 1. Философы и культурологи о генезисе культуры и связи культуры и культа
- § 2. Истоки славянской письменной традиции
- § 3. Первый памятник русской письменности. Первый русский учебник
- § 4. Первая русская книга
- § 5. Первое произведение русской литературы. Первый памятник общественной мысли и национального самосознания
- Тема 2. Нравственные и общественные идеалы эпохи становления русского (Московского) государства (XIV—XV века)
- Тема 3. Православное культурное наследие в национальном самосознании в России XIX века
- Список литературы
Тема 2. Нравственные и общественные идеалы эпохи становления русского (Московского) государства (XIV—XV века)
- Любой текст, выделенный подчеркиванием, обязателен для последующего выписывания в конспект (названия тем, параграфов и пунктов также обязательны к выписыванию).
- Все цитаты должны быть оформлены должным образом (кавычки, автор и/или название произведения).
- Текст, данный на зеленом фоне, сам является цитатой и при конспектировании должен быть оформлен соответствующим образом и выделен среди преподавательского текста.
Эта тема будет изучаться нами на материале доклада В.О. Ключевского, а также памятников художественной культуры той эпохи и последующих эпох.
§ 1. В.О. Ключевский о роли Сергия Радонежского в общественной и духовно-культурной жизни Московской Руси
Доклад известного историка В.О. Ключевского «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства» был произнесен в 1892 г., в год 500-летия со дня смерти преподобного Сергия Радонежского (1392 г.).
В этой речи В.О. Ключевский говорит о преподобном Сергии как «благодатном воспитателе русского народного духа»:
«Есть имена, которые носили исторические люди, жившие в известное время, но имена, которые уже выступили из границ времени, когда жили их носители. Это потому, что дело, сделанное таким человеком, по своему значению так далеко выходило за пределы своего века, своим благотворным действием так глубоко захватило жизнь дальнейших поколений, что с лица, его сделавшего, в сознании этих поколений постепенно спадало все временное и местное, и оно (историческое лицо) из исторического деятеля превратилось в народную идею, а самое дело его из исторического факта стало практической заповедью, заветом, тем, что мы привыкли называть идеалом. Такие люди становятся для грядущих поколений не просто великими покойниками, а вечными их спутниками, даже путеводителями, и целые века благоговейно твердят их дорогие имена не столько для того, чтобы благодарно почтить их память, сколько для того, чтобы самим не забыть правила, ими завещанного. Таково имя преподобного Сергия: это не только назидательная, отрадная страница нашей истории, но и светлая черта нашего нравственного народного содержания. И в наши дни люди всех классов русского общества притекают к гробу преподобного со своими думами, мольбами и упованиями, государственные деятели приходят в трудные переломы народной жизни, простые люди в печальные или радостные минуты своего частного существования. И этот приток не изменился в течение веков, несмотря на неоднократные и глубокие перемены в строе и настроении русского общества: старые понятия иссякали, новые пробивались или наплывали, а чувства и верования, которые влекли сюда людей со всех концов Русской земли, бьют до сих пор тем же свежим ключом, как били в XIV в.»
 |
 |
 |
Примечание: «преподобный», общее имя для святых-монахов, дословно: «весьма подобный», т.е. достигший подобия Христу, что отражает христианскую идею святости как соединения с Богом через собственное преображение, возрождение в себе «Образа Божия».
Ключевский пишет:
«Сергий, вместе с другими известными церковными деятелями той эпохи … подвизаясь … на своем поприще, делали одно общее дело, которое простиралось далеко за пределы церковной жизни и широко захватывало политическое положение всего народа. Это дело — укрепление Русского государства, над созиданием которого по-своему трудились московские князья XIV в. От вековых бедствий (татаро-монгольского ига) человек (XIV века) так оскудел нравственно, что не мог не замечать в своей жизни недостатка первооснов христианского общежития (т.е. общественной жизни), но еще не настолько очерствел от этой скудости, чтобы не чувствовать потребности в них.
Пробуждение потребности (в первоосновах христианского жизнеустройства) было началом нравственного, а потом и политического возрождения русского народа. Пятьдесят лет делал свое тихое дело преподобный Сергий в Радонежской пустыни… Чувство нравственной бодрости, духовной крепости преподобный Сергий вдохнул в русское общество…
Примером своей жизни, высотой своего духа преподобный Сергий поднял упавший дух родного народа. Этими каплями нравственного влияния и выращены были два факта, которые легли среди других основ нашего государственного и общественного здания и которые оба связаны с именем преподобного Сергия. Один из этих факторов — великое событие, совершившееся при жизни Сергия, а другой — целый сложный и продолжительный исторический процесс, только начавшийся при его жизни…»
Под этими двумя фактами Ключевский подразумевает победу на Куликовом поле и объединение Русских земель вокруг Москвы.
Т.о., Ключевский ставит в заслугу Сергию Радонежскому тот духовный подъем, сделавший возможным победу на Куликовом поле и дальнейший рост московского государства, и те христианские идеалы мира и единения, которые послужили идейным основанием для преодоления раздробленности и «собирания русских земель» воедино.
Примечание: нужно заметить, что в течение всего периода «феодальной раздробленности» Древней Руси, когда отсутствовало государственное единство Руси, главным объединяющим началом для народа была единая культура, в основе которой лежала единая религия и единый письменный язык — церковнославянский (разговорные диалекты могли очень сильно различаться), а также то, что все русские территории объединяла одна Русская Церковь).
Ключевский указывает на Сергия как на одного из вдохновителей Куликовской битвы, лично благословлявшего молодого князя Дмитрия (Донского) и войско, и потом поддерживавшего их грамотами, обещая помощь Святой Троицы. Ключевский пишет: «…Знаем только, что преподобный Сергий благословил на этот подвиг главного вождя русского ополчения, сказав: «Иди на безбожников смело, без колебания, и победишь». Также Ключевский упоминает и миротворческую деятельность Сергия: «по просьбе великого князя Московского Дмитрия Ивановича (Донского), как рассказывает летописец, „старец чудный“ отговорил „суровейшего“ рязанца (Олега Рязанского) от войны с Москвой, умилив его тихими и кроткими речами» (известно также примирение Сергием бунтующей Твери с Москвой).
 |
 |
Особое внимание Ключевский уделяет тому, что Сергий, его образ жизни служил примером для сотен и тысяч людей, приходивших к нему (или в основанные им монастыри) постоянно со всей Руси за духовной поддержкой и советом: по мысли Ключевского, через духовных детей, паломников-богомольцев и т.д. идеалы Сергия распространялись по всей Руси.
Сергий Радонежский построил знаменитый монастырь в честь Святой Троицы, признанный духовный центр России (теперь — Свято-Троицкая Сергиева Лавра), ставший образцом для последующих монастырей.
 |
 |
Сергий ввел «общежительный» устав, где идеалы христианской любви и единства находили самое прямое воплощение — напр., всякое имущество у монахов было общим. Ключевский пишет:
«… Мы все читали и перечитывали эти страницы древнего жития, повествующие о том, как Сергий, начав править собиравшейся к нему братией, был для нее каким угодно трудником (т.е. добровольным рабочим), служил ей, как раб купленный, по выражению жития, ни на один час не складывал рук для отдыха; … Читая эти рассказы, видишь пред собою практическую школу благонравия, в которой главными житейскими науками были уменье отдавать всего себя на общее дело…»
 |
Сергий Радонежский стал основателем целой «школы»: его сподвижниками, учениками и учениками учеников было образовано около ста монастырей в необжитых северо-восточных землях (Ключевский писал даже о «монастырской колонизации», которая предшествовала крестьянской). Ключевский пишет:
«Многочисленные лесные монастыри становились здесь опорными пунктами крестьянской колонизации: монастырь служил для переселенца-хлебопашца и хозяйственным руководителем, и ссудной кассой, и приходской церковью, и, наконец, приютом под старость. Вокруг монастырей оседало бродячее население, как корнями деревьев сцепляется зыбучая песчаная почва. Ради спасения души монах бежал из мира в заволжский лес, а мирянин цеплялся за него и с его помощью заводил в этом лесу новый русский мир. Так создавалась верхневолжская Великороссия дружными усилиями монаха и крестьянина, воспитанных духом, какой вдохнул в русское общество преподобный Сергий».
(Ср. название города «Сергиев Посад» — «посадская» часть города не вокруг княжеского «кремля», а вокруг монастыря — Троице-Сергиевой Лавры.)
Завершая свой доклад, Ключевский пришет:
«При имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной. Это возрождение и это правило — самые драгоценные вклады преподобного Сергия, не архивные или теоретические, а положенные в живую душу народа, в его нравственное содержание».
§ 2. Духовно-нравственные идеалы Сергия Радонежского. Икона «Троица» преподобного Андрея Рублева
Каковы же были духовно-нравственные идеалы самого преподобного Сергия, какие именно духовно-нравственные идеалы выступали в роли своеобразной «идеологии» эпохи «собирания русских земель» вокруг Москвы и освобождения от ига? (Ведь известно, что никакие общественно-политические процессы невозможны без идеи, объединяющей общество).
Самому Ключевскому в его докладе в 1892 г. не было необходимости конкретизировать духовно-нравственные идеалы Сергия и вдохновленной им эпохи: эти идеалы были хорошо известны современникам Ключевского, людям дореволюционной культуры. Ключевский говорил лишь о роли Сергия в истории страны и народа, в истории русской культуры. Чтобы познакомиться с самими идеалами Сергия, обратимся к памятникам отечественной художественной культуры той эпохи.
Лучше всего идеалы Сергия (а значит, и учившихся на его примере поколений русских людей) выразились в художественном произведении одного из его учеников.
Современный исследователь, продолжая мысль Ключевского о нравственном идеале русского народа, пишет: «Значение преп. Сергия для русской культуры велико и еще в одном отношении. Всякая культура предполагает наличие идеала, основного принципа, который она призвана воплотить в жизнь… Заслуга преподобного Сергия в том, что он указал русской культуре … ее идеал. Та высшая реальность, которая одушевляла самого Сергия в его подвигах, — Живоначальная Троица, — становится ведущим принципом всего культурно-исторического строительства русского народа. В нем, в этом идеале, сосредотачивается все, что близко и дорого сердцу русского человека — стремление к единству в любви и взаимопониманию в противовес раздорам и вражде мира „дольнего“ (т.е. земного), эталон нравственного совершенства… Сам преподобный Сергий осуществил этот идеал в своей жизни… Но для русской культуры он оставил драгоценное наследие и в зримом образе. Это знаменитая чудотворная икона Пресвятой Троицы преподобного Андрея Рублева, которую по справедливости считают плодом духовного влияния Сергия» (доклад «Троице-Сергиева Лавра и русская культура», арх. Аристарх Станкевич).
«Троица» Рублева — всемирно признанный шедевр древнерусского искусства и средневекового искусства в целом, пожалуй, самая известная русская икона и, в этом смысле, «визитная карточка» русской культуры. По одним предположениям, «Троица» Рублева была написана в 1411 году для деревянной Троицкой церкви, поставленной на месте построенного когда-то преподобным Сергием храма. Согласно другим предположениям ученых, эта икона была написана в числе других для каменного Троицкого собора в 1425—1427 годах.
Икону «Троица» преподобный Андрей Рублев (род. около 1360 — ум. ок. 1430) написал «в похвалу отцу своему духовному» — святому Сергию Радонежскому. Как свидетельствуют древние письменные источники, преподобный Сергий построил храм в честь и славу Пресвятой Троицы, «дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего» (Епифаний Премудрый, «Житие преподобного Сергия», XV век), т.е. «чтобы обращением к образу Святой Троицы побеждалась вражда, основанная на ненависти, свойственная этому — земному — миру». Этот Образ Троицы как образец для жизни русского человека, на который можно было бы взирать не только мысленно, но и чувственно («телесными очами»), Рублев и воплотил в своей иконе.
Итак, идея стремления к единству, идея жертвенной любви, которые реализовывались и на полях битв с татарами, и в политических процессах объединения раздробленных княжеств — эти идеи возводились к высшему идеалу, который и отобразил Рублев художественными средствами. (Еще точнее будет сказать, что не отвлеченные идеи, как подчеркивал В.О. Ключевский, а живой образ — образ своей жизни, образ действий и поведения — образ стремления к единству и образ жертвенной любви, и свои религиозные идеалы, вдохновлявшие его самого, оставил преподобный Сергий современникам и потомкам; этими идеалами вдохновлялись русские люди XIV и последующих веков.)
В основу иконы «Троица» положен библейский (ветхозаветный) рассказ о явлении Бога праведному Аврааму в виде трех странников, которых Авраам почтил как Одного (Быт. 18; 1-18). Три Ангела, в облике которых отражается Божественная Красота, а в безмолвной беседе — нераздельное единство, сидят вокруг престола, на котором стоит только жертвенная Чаша. «Троица» Рублева далека от исторической и бытовой детализации изображения (от подробностей сюжета), свойственных другим иконописцам; Рублев поднимает изображаемое до уровня символа, передает как бы «чистую идею», «духовное измерение» сюжета (по мысли П.А. Флоренского): это «богословие в красках». Собственно, весь язык иконописи стремится к этому идеалу (и поэтому часто представляется странным и непонятным для человека современной культуры, привыкшего к натуралистичным образам). По утверждению П. Сорокина, «стиль идеационального искусства (см. в § 1 темы 1) есть и должен быть символичным. Это не более чем видимый или чувственный знак невидимого или сверхчувственного мира ценностей … Бога нельзя постичь или изобразить натуралистически» (Человек. Цивилизация. Общество. стр. 436). Преподобный Андрей Рублев невидимое Триединство Божества чудесно отобразил в видимой нами иконе «Троица».
 |
Поднятое до уровня символа, иконное изображение библейского сюжета о Троице становится и философским, и дидактическим произведением. Икона выражает идею христианского догмата и нравственный идеал Сергия Радонежского всеми доступными художнику средствами. Так, исследователь пишет: «Специалисты отмечают мастерство художника в композиционном построении иконы. Основа композиции — круг. Присутствуя незримо, едва проступая в очертаниях фигур, он объемлет, замыкает их, как бы дает зрительное подтверждение тому, что три Существа могут, не поступаясь Своей самостоятельностью, составить одно неделимое целое. Круг — символ единства и покоя, но вместе с тем фигуры Ангелов объединяются в одном общем (правом скользящем) движении внутри круга» («Троица» Андрея Рублева. Антология). Еще отмечают (не свойственное иконописцам до Рублева) изображение фигур всех Ангелов равными (размерами, позами), что также подчеркивает идею нераздельного единства.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Эта икона «помогает побеждать ненависть и разделения в жизни людей», поскольку обращает человека к главному образу христианской любви — образу Троицы, где Три Личности (по-старославянски «Лица», сравните: «лицо» в значении «субъект», «действующее лицо», «лицо» как юридический термин) есть нераздельное Единое (сравните: слова евангелиста Иоанна Богослова «Бог есть Любовь»). Согласно учению Церкви, Бог есть Троица, Одно Существо в трех Личностях (греческое слово «ипостась» и означает «личность, действующее лицо», а не «образ», «роль», «проявление», как сегодня это слово употребляется в русском языке, совершенно изменив первоначальноее значение: напр., обычная для современной прессы фраза «он предстал в одной из своих ипостасей» в церковнославянском языке совершенно бессмысленна, так как «представать» могут только сами (разные) ипостаси (личности), и невозможно «предстать в одной из своих личностей»).
Примечание: Учение Церкви о Боге-Троице — наиболее сложное для формально-логического понимания (поэтому можно с уверенностью сказать, что вера в Три Лица, т.е. Личности, Единого Бога в Православии основывается не на логических построениях или «попытках объяснить мир», а на религиозном опыте Церкви). Будучи «необъяснимым» с точки зрения формальной логики, учение о Боге-Троице, однако, тщательно охранялось Церковью от любых рационалистических упрощений (таких попыток было особенно много в этоху поздней античности и в Новое Время). Основная проблема формально-логического осмысления церковного учения о Боге-Троице заключается в том, что представление о человеческой личности неотделимо от представления о телесности, от материальной стороны человеческого бытия, а в сфере материальной тождество и различие описываются строго арифметическими правилами, где 1=1, а 3=3 (иными словами, личность-субъект неотделима от представления о ней как об объекте); таким образом, в сфере, неотделимой от материального бытия, даже высшие проявления любви не могут «нарушить законов математики» и сделать «нескольких одним» буквально и полностью; но в сфере, не ограниченной «пространственно-объектными отношениями», в области чистого духа эти арифметические ограничения теряют свой смысл, и формально ничто не противоречит совершенному единству раз-личных субъектов — кроме их собственной воли (подчеркнем: речь идет именно о единстве различных субъектов, а не объектов; понятие объекта, т.е. предмета (пред-мет — калька с лат. objectum), к сфере духа неприменимо по самой своей природе; с точки зрения православного богословия представление об Абсолюте, Божестве как о предмете бессмысленно и знание его как «объекта исследования» (т.е. независимо от личностного отношения) невозможно: Бог полностью присутствует и познается в своем Слове (т.е. как Личность)).
Человеческие представления (как и формальная логика) естественным образом ограничены материальным опытом (действительно, утверждение, что «три предмета = один предмет» является абсурдным), и наглядно представить себе Триединство, оставаясь в рамках человеческого опыта, невозможно. Однако православная богословская традиция считает правильным символическое выражение этого непредставимого единства, и икона преподобного Андрея Рублева в Русской Православной Церкви была признана образцом такого выражения.
Сравним сказанное исследователями о содержании «Троицы» со словами жития о Сергии: «Возлюбил он Бога всем сердцем своим, и ближнего своего — как сам себя, потому что он равно всех любил и всем добро творил, и все ему благо творили, и ко всем он любовь имел, и все к нему любовь имели» (из «Жития Сергия Радонежского», конец XVI века).
 |
В.О. Ключевский в докладе «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства» пишет: «… Мы все читали и перечитывали эти страницы древнего жития, повествующие о том, как Сергий, начав править собиравшейся к нему братией, был для нее поваром, пекарем, мельником, дровоколом, портным, плотником, каким угодно трудником служил ей, как раб купленный, по выражению жития, ни на один час не складывал рук для отдыха. … Читая эти рассказы, видишь пред собою практическую школу благонравия, в которой сверх религиозно-иноческого воспитания главными житейскими науками были уменье отдавать всего себя на общее дело. … По последующей самостоятельной деятельности учеников преподобного Сергия видно, что под его (Сергия) воспитательным руководством лица не обезличивались, личные свойства не стирались, каждый оставался сам собой и, становясь на свое место, входил в состав сложного и стройного целого». Очевидно, что здесь (в своем докладе) Ключевский подразумевает ту же самую мысль: Сергий устраивал жизнь своей общины по образу жизни Святой Троицы, образу Жизни Божественной — неслучайно Ключевский описывает эту жизнь через категории Личности и Целого — ключевые и для догмата о Боге-Троице (оставаясь личностями, все образуют единое целое). В нравственном отношении такое единство начинается с самопожертвования, и основано на любви.
Ключевский пишет, что главным уроком Сергия для потомков было «уменье отдавать всего себя на общее дело». Выражение «общее дело» для слушателей Ключевского имело еще один общеизвестный смысл: именно так — «общее дело» — с греческого переводится название главного церковного богослужения — Литургии.
Определение и этимология термина «литургия». Литургия — дословно «Общее дело». Главное богослужение Церкви, на котором, согласно учению Православной Церкви, в особых священных формах «действенно воспоминается» жертвенный подвиг Христа; участник литургии может стать причастным этой жертве (отсюда термин «причастие», «причащение»); религиозный смысл литургии для православных христиан состоит в том, что она связана с Жизнью Царства Божия, является ее прообразом, или, говоря в церковной терминологии, ее «залогом» (о христианском представлении о «Царстве Божием» см. п. 2 § 4 темы 1).
Высшим религиозным идеалом, вдохновлявшим самого Сергия и его сподвижников на бескорыстное общественное служение, была, т.о. Божественная Литургия — «общее дело» в религиозно-мистическом смысле.
 |
По единодушному признанию специалистов, Чаша на «Троице» Рублева совсем непохожа на детальное, бытовое изображение пира (встречающееся у других иконописцев) — конечно же, она напоминает о той чаше, от которой причащаются верующие на Литургии, она — литургический символ жертвы Христа (в Евангелии «чаша страданий» — один из главных символов жертвы Христа, см. Мф. 26, 39). Эта Жертвенная Чаша — в центре композиции, можно сказать, что эта общая, единая для всех чаша — объединяющее начало, или, пользуясь выражением Гоголя (мы вернемся к этим словам позже), что Рублев изобразил «Священную Трапезу Любви».
С понятием Литургии связано и само понятие Церкви.
Этимология: церковнославянское «Церковь» — от греческого «Кириаки», что значит «Господня», «Господне».
Перевод: словом «Церковь» переводится греческое слово «Экклисия», дословно — «Собрание» (т.е. «Господне собрание», отсюда выражение — «Божий народ», «собрание (верующих) воедино», что постоянно подчеркивается, напр., тем, что все «причащаются от единой чаши» на Литургии), т.о. в Православии «Церковь» понимается как жизнь по образу Святой Троицы, как залог, начало жизни Царства Божия уже в нашем мире.
 |
§ 3. Нравственные и общественные идеалы Православия в русской культуре последующих эпох
Таким образом, в самом христианском понимании духовного совершенствования присутствует «социальный» аспект, аспект «отношения к ближнему», христианские идеалы — это глубоко «социальные» идеалы, а сам богослужебный, литургический опыт и связанные с ним нравственные ценности (единство, основанное на любви, и др.) в русской культуре на протяжении веков осмыслялись как высшие образцы и базис для всей общественной жизни.
И пятьсот лет спустя мы встречаем в русской культуре те же идеалы. Они отразились, напр., в русской философии: известный термин «соборность», которым часто характеризуют русскую культуру и менталитет, имеет церковное происхождение (церковнослав. «собор» — «сбор», «собрание», по сути синоним греческого «экклисия») (то, что пишет Ключевский о соотношении Личности и Целого в духовной школе преподобного Сергия Радонежского, можно считать идеалом «соборности» как философской категории). Термин «соборность» был ключевым в философии славянофилов.
Этими же идеалами нередко вдохновлялась и классическая русская литература. Для примера рассмотрим духовно-нравственные идеалы Н.В. Гоголя (они наиболее прямо изложены самим автором)
Хорошо известен авторский замысел Н.В. Гоголя в «поэме в прозе» «Мертвые души» изобразить преображение души, и второй и третий тома «Мертвых душ» должны были обрисовать путь возрождения, а точнее, воскресения человеческой души. Исследователи еще в XIX веке видели в замысле трех томов гоголевской поэмы аналог «Ада», «Чистилища» и «Рая» «Божественной Комедии» Данте, а современный исследователь находит более близкую Гоголю, хорошо знакомую русской культуре аналогию пути к Богу: это строение православного храма — притвор (внешняя часть), средняя часть, алтарь (образ Неба) (проф. Одиноков В.Г. Литературный процесс и духовная кульутра в России: А. Пушкин, М. Лермонтов, Н. Гоголь // Новосибирск, НГУ, 1996 г. Метод. пособие по лекционному курсу). Но, видимо, метод художественной литературы (в рамках «критического реализма») не позволял Гоголю изобразить его идеал, и Гоголь отказался от передачи своих идей и идеалов языком художественного вымысла: Гоголь обратился к публицистике. Отказавшись от завершения 2-го и 3-го томов «Мертвых душ», Гоголь создал «Выбранные места из переписки с друзьями» и «Размышления о Божественной Литургии» (его последнее произведение), где он напрямую, «прямым текстом» изложил идеалы, к которым хотел обратить читателя своим творчеством (и сегодня, вместо гипотетического 3-го тома, который должен был соответствовать «Раю» Данте или алтарю православного храма, где Чичиков должен был совершенно раскаяться и преобразиться, мы имеем именно «Размышления о Божественной Литургии»; поэтому, если мы хотим понять творчество Гоголя, мы не можем игнорировать произведения, важнейшие для самого автора, вершину его духовного пути — только «сквозь них» можно понять замысел автора «Мертвых душ»).
В Заключении «Размышлений о Божественной Литургии» Н.В. Гоголь пишет:
«Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье: она незаметно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримою ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату. А потому, кто хочет укрепиться в любви, должен, сколь можно чаще, присутствовать, со страхом, верою и любовию при Священной Трапезе Любви. И если он чувствует, что недостоин принимать в уста свои Самого Бога, Который весь Любовь, то хоть быть зрителем, как приобщаются другие, чтобы незаметно становиться совершеннее с каждой неделей.
Велико и неисчислимо влияние Божественной Литургии, если бы человек слушал ее с тем чтобы вносить в жизнь слышанное. Всех равно уча, равно действуя на все звенья, от царя до последнего нищего, всех научает любви, которая есть связь общества, сокровенная пружина всего стройно движущегося, пища, жизнь всего». (Н.В. Гоголь. Размышления о Божественной Литургии. Заключение.)
Из приведенных слов Гоголя виден тот же самый идеал — ведь буквально этими же словами искусствоведы описывают композицию «Троицы» преподобного Андрея Рублева, этими же словами жизнеописатель говорил об отношении преп. Сергия к ближним. Мы видим, что и преподобный Сергий в XIV веке, и Гоголь, и философы-славянофилы (и многие другие) общественную жизнь русского народа осмысляли через идеал литургии, через идеал Божественной жизни — не подменяли одно другим, не смешивали, но пытались положить в основу жизни русского общества духовные, христианские начала.
 |
 |